Во имя отца и сына - Светлана Чуфистова

Оратор проводил их взглядом.

Этот невысокого роста, щуплый на вид человек, возвышающийся сейчас на ящике из-под гаек, всегда вызывал особый трепет у слушателей. Высококлассный слесарь, доморощенный интеллигент, он заразился идеями всеобщего равенства давно и преподносил их всем страждущим как-то по-особенному, доступно.

Председатель, посмотрел на десятки, устремлённых на него глаз, и продолжил:

– Позавчера, в знак солидарности с московским пролетариатом, трудящиеся нашего города, объявили всеобщую бессрочную забастовку! Нами были прекращены все перевозки по железной дороге, созданы отряды рабочей милиции, выдвинуты очередные требования к властям. Но сильные мира сего остаются глухи к чаяниям народа. Так больше продолжаться не может! – подытожил Якунин – И мы предпримем другие, более решительные, шаги к достижению поставленных целей! Предлагаю начать вооружённое восстание! Кто «за», прошу голосовать!

Председатель одобрительно взглянул на лес взлетевших вверх рук.

– Единогласно – спокойно произнёс он и добавил. – А теперь следует арестовать начальника станции.

– Арестовать!!! Арестовать эту сволочь!!! – возликовали собравшиеся.

И уже через мгновение, отделившаяся от общей массы группа активистов, возглавляемая Иваном, ринулась к апартаментам начальства. Преодолев пешком заводской двор, она вошла в здание напротив. Громкий топот сапог по коридору, заставил «приговорённого» немало понервничать.

– Как вы смеете!!! – заорал возмущённый такой наглостью черни, одутловатый мужчина средних лет, в чей кабинет ворвались бесцеремонно – Всех в Сибирь! На дыбу! Сгною! – срывал несчастный голос, в то время как ему и его гостям, жандарму и казачьему офицеру, рабочие связывали руки – Сгною!!! – повторял он вновь и вновь.

– Сгноишь. Сгноишь – говорил Иван, закрывая всех господ в одной комнате – А, попалась, птичка, стой, не уйдёшь из сети – улыбался он довольно. – Эх, шлёпнуть бы вас сейчас эксплуататоров – разочарованно выдал большевик сидельцам за дверью – Да видать уж в другой раз…

Он положил ключ от кабинета себе в карман и, незамедлительно, отправился вместе с остальными обратно в мастерские, где собрание митингующих перерастало уже в нечто большее.

– Товарищи, там солдаты! – выкрикнул кто-то из рабочих, показывая на улицу.

И забастовщики все как один кинулись к окнам.

К мастерским подтягивались войска. Серые шинели с винтовками наперевес выстраивались в стройную шеренгу. Из мешков с песком по всему периметру завода сооружались оборонительные укрепления.

– Началось – сказал Якунин, с тревогой в голосе. – Дадим вооружённый отпор властям! – воззвал он к своим соратникам – Покажем, на чьей стороне правда?!

– Покажем!!! – прогремел единодушный ответ, а следом и первый точный выстрел…

***

Словно в раю она взлетала к небу, и вновь, будто птица, парила вниз, туда, где всё благоухало и цвело…

– Шибче качай! Шибче! Ещё! Ещё! – кричала радостно Мотя, запрокидывая голову.

– Убьёшьси, шальная! – смеялся над нею Костя.

Он раскачивал Матрёну на качелях, а она «летала» то вверх к самым облакам, до которых можно было достать рукою, то вниз. Вверх и снова вниз.

– Ах, какая же я счастливая!

Женщина закрыла глаза.

– Кость, ты меня любишь? – и, не дождавшись ответа, сказала – А я тебя так люблю, что ажно сердце заходится. Дышать не могу без тебя! Слышишь?

Но счастливице никто не ответил. Мотя открыла глаза и глянула туда, где ещё недавно стоял её муж, но его на месте не оказалось.

– Любый мой, ты где? – окликнула Матрёна супруга ещё раз и стала смотреть по сторонам, ожидая, что Константин вот-вот объявится.

Качели продолжали летать с прежней силою, но уже не радовали её. Да и природа будто поменялась. Сочная зелень, сделалась серой, пожухла, увяла. Совсем перестали петь звонкие птицы. Тишина и покой воцарились кругом.

Мотя заволновалась:

– Костюшка, я хочу слезти! Где ты? Останови качелю, я боюсь!

Но Кости будто след простыл…

Женщина попыталась спрыгнуть сама, однако этот чёртов маятник не давал ей этого сделать. Он продолжал раскачивать её всё сильнее и сильнее, и сильнее… Матрёну охватил ужас. Сейчас она разобьётся! И тут, качели подняли наездницу в самый край, и она поняла, что срывается.

– Аааааа! – завизжала Мотя.

Проснулась. Села.

– Спи, Мотюшка. Спи, ягодка – обнял супругу Константин.

– Ой, чёй-то сон какой-то нехороший приснился.

У Матрёны защемило внутри.

– Ложись. Не думай о худом. Всё хорошо будет…

Женщина проверила люльку, в которой спала новорожденная Настёна, и снова легла. Закрыв глаза, ей показалось, что кто – то стучит.

– Кость, стучит ктой – то.

– Тебе померещилось.

– Я говорю стучит…

Костя проснулся, прислушался. И вправду стучат. Он встал, надел валенки, накинул телогрейку и вышел.

– Кто там? – спросил он негромко.

– Кость, это я Иван, открывай – услышал Константин голос брата.

Костя распахнул дверь в сенцах. На пороге действительно стоял Иван, но не один. С ним вместе была Тася и ещё какой-то парень.

– Здоров, братуха! – обрадовался Константин.

И родственники обнялись.

– Давайте проходите, а то студёно – пригласил гостей в дом Костя.

И те незамедлительно зашли внутрь. У порога Иван остановился.

– Познакомься, – сказал он Константину, показывая на своего спутника, высокого, как каланча, худого некрасивого парня – это Сергей Полищук, мы работаем вместе.

Костя протянул незнакомцу руку.

С печи, кряхтя, слезали родители.

– Ванечка, сыночек – кинулась мать на шею сына – А чего ж поздно так? И не сообщили дажно?

– Здравствуй, мамань – поцеловал уставший Иван родительницу. – Мне б с отцом переговорить. Тороплюсь я.

– Как? Ужо? – испуганно посмотрела пожилая женщина на отпрыска – Случилось чего?

– Нет, дела. Ты чайку нам поставь, Тася замёрзла очень…

Мать отправилась в сени разводить самовар. В это время в комнату вошла Мотя. Она увидела юную гостью и приблизилась к ней.

– Здравствуй, я Матрёна, жена Костина. А тебя как звать, величать?

– А я Тася.

– Ну, наконец-то Иван показал нам супругу свою, а то уж думали никогда не свидимси.

– Родная, согреть бы Тасю надобно – обратился к жене Константин.

Мотя посмотрела на озябшее создание.

– Ой, батюшки, а ты и впрямь как снегурка холоднющая. Дай ка я тебе шаль, да чулочки вязаны принесу – засуетилась она и скрылась за занавеской.

В это время мужчины расселись за стол на лавки. Иван повернулся к отцу.

– Тять, сказать чего хочу – опустил он отчего-то глаза в пол – Оставь у себя на время Тасю. Некуда мне её с собой брать пока.

– Дык, конечно сынок, об чём разговор, – подхватился Тимофей – а ты далече собралси то?

Иван немного помолчал, а после ответил.

– Ищут меня. Полиция ищет.

Отец замер.

– Ты чего натворил то, Ваня?

– Долгая история, тять.

– Нет уж сынок, всё выкладывай. Сказал «Аз», дык и «Буки» говори…

Иван задумался, погладил свою щетинистую щёку и вспомнил недавнюю стычку протестующих с блюстителями порядка.

Полицейские и военные окружили мастерские со всех сторон, оставив единственную лазейку, по которой ещё можно было унести ноги.

На требование властей сдаться, реакции не последовало. Рабочие отстреливались из окон, как могли, имеющимся у них арсеналом. Иван бросил в противника пару гранат, разметав тем самым обложивших завод солдат, и продырявил с десяток казённых шинелей. Рядом уже сложили головы его товарищи. Многие были ранены. Со стороны противника застрочил пулемёт, и силы противоборствующих стали не равны.

– Уходить надо! – крикнул Якунин, ткнув наганом в люк канализации.

– Согласен! – отозвался Иван – Полезайте, я вас прикрою!

Люди потихоньку начали спускаться вниз. Шальные пули продолжали лететь россыпью, и одна из них всё же достигла цели.

– Чтоб тебя! – выругался Иван, и, схватившись за раненое плечо, снова прицелился.

Истратив последний патрон, он приготовил финальный аккорд.

– Получайте, сволочи! – метнул он гранату в сторону служивых и, увидев, как двое упали на землю, с чувством удовлетворения покинул цех.

Соображая, посвящать отца в свои дела или нет, Иван всё же начал:

– Митинговали мы, восстание планировали. Власти узнали о том. Была перестрелка. Несколько человек погибло. Теперь нас разыскивают. Схорониться мне надо, пока всё не улеглось. А Тасю девать некуда.

В воздухе повисла гробовая тишина.

– А вот и я – вернулась Матрёна с ворохом одежды – Я тебе вещички тёплые принесла. Давай раздевайся. Греться будем – вновь обратилась она к Таисье.

Девушка сняла своё тоненькое пальтецо.

– Батюшки, да ты никак на сносях! Вот радость-то какая! – всплеснула руками Мотя – Сколь ходить то ишо осталося?